Болдин: Положил начало разгрому, забив первый гол сборной СНГ на Олимпиаде

Олимпийский чемпион Альбервиля в составе сборной СНГ, нападающий московского «Спартака» Игорь Болдин вспоминает события Олимпийских игр 1992 года.

В чемпионате СНГ, который еще не перестал быть одним сильнейших в мире после развала СССР, в 1992 году блистала спартаковская тройка Николай Борщевский–Игорь Болдин–Виталий Прохоров. Немудрено, что именно их предпочел Виктор Тихонов, когда формировал состав сборной на Олимпийские игры в Альбервиле.

– Приглашение в олимпийскую сборную было для вас неожиданным?
– Не совсем. В ноябре 1991 года меня взяли на турнир под названием Кубок Германии, в рамках которого мы провели три матча со сборными Чехословакии, Германии и Швеции. Наше спартаковское звено выделялось уже тогда, и Виктор Тихонов дал понять, что мы можем рассчитывать на то, что сыграем за сборную на Олимпиаде. После Нового года наша тройка сыграла за сборную в двух товарищеских матчах, и мы уже полноценно стали готовиться к Олимпиаде.

– Как-то отличался процесс подготовки к Олимпиаде от обычной?
– Да нет, все обычно. Две недели мы провели на сборах в Новогорске, а за две недели улетели в Швейцарию, чтобы успеть адаптироваться к началу Игр. Ведь нам предстояло жить и играть в горах. Заодно мы приняли участие в проходившем там турнире, сыграв со сборными Финляндии и Швейцарии. Кстати, тот турнир мы швейцарцам проиграли…

– Однако затем вы отыгрались на швейцарской сборной сполна?
– Да, потрепали мы их изрядно. Так получилось, что в этом дебютном матче начало разгрому (игра закончилась со счетом 8:1. – «Газета.Ru») положил я, забив первый гол сборной СНГ на Олимпиаде. Наша тройка в итоге забросила им еще две шайбы, то есть отличился каждый: и я, и Коля Борщевский, и Виталий Прохоров.

– Как складывался турнир вообще для хоккейной сборной?
– Начало Игр нас несколько расслабило, потому что встречались мы не с самыми сильными соперниками – швейцарцами и норвежцами. Следующая игра с нашими извечными соперниками сборной ЧСФР сложилась для нас неудачно. В общем, проиграли мы ее. Тихонов распекал нас за это поражение очень долго, поэтому на следующие матчи мы вышли предельно мобилизованными. Разгромили хозяев турнира французов, затем провели сложный матч с канадцами, выиграв его. Матч с финнами тоже выдался довольно простым, как, впрочем, и с американцами в полуфинале.

– Так получилось, что вы забили на Олимпиаде первый и последний гол нашей сборной. Последний гол в финальном матче со сборной Канады стал победным. Расскажите, пожалуйста, об этом матче, как вы забивали шайбу?
– Игра с канадцами была тяжелой. Два первых периода закончились с нулевым счетом, любая ошибка стоила бы победы на турнире, и мы это понимали. Напряжение было невероятным. И тут Слава Буцаев забил гол, который будет сниться канадскому вратарю, по-моему, это был Шон Бурк, в кошмарных снах. Слава бросил с линии ворот, и шайба, попав то ли в щиток, то ли в конек вратарю, вползла в ближний угол. Это была очень важная шайба, которая позволила нам вздохнуть спокойнее. Свой же гол я забросил, добив шайбу после броска Борщевского.

– Игорь, расскажите, пожалуйста, чем запомнилась Олимпиада в жизненном плане?
– Собственно, и вспомнить-то нечего. Жили мы в горах на какой-то лыжной базе, вне Олимпийской деревни, впрочем, там жили все хоккеисты. В город мы не спускались, потому что было некогда. Играли мы через день, а в день, когда матчей не было, обязательно проводили тренировку. Ледовый дворец в Альбервиле был один, по-моему, это местечко называлось Мерибель, находилось один вдалеке от мест проведения других соревнований. Поэтому мы не могли сходить поболеть за наших спортсменов. Мы ведь не попали даже на церемонию открытия и закрытия Олимпийских игр, опять же из-за удаленности от места проведения мероприятий.

– А чем запомнилась Олимпиада вообще?
– Тем, что мы ее выиграли!