Вячеслав Анисин: «Тарасов – настоящая хоккейная глыба»

Выдающийся хоккеист, ненавидевший проигрывать на льду, он и в жизни всегда отстаивал свою собственную точку зрения.

Выдающийся хоккеист, ненавидевший проигрывать на льду, он и в жизни всегда отстаивал свою собственную точку зрения.

- Вячеслав Михайлович, ваши родители серьезно увлекались спортом. Это они привели вас в мир спорта?
- Отец вообще занимался космонавтикой, но для себя играл за мужскую команду ВВС в русский хоккей, а мама довольно серьезно занималась конькобежным спортом. У нас дома были клюшки и мячи для русского хоккея, отец сам себе коньки точил. Но он никогда не настаивал, чтобы я занимался спортом. Он больше заставлял меня учиться. Школу я закончил обыкновенную, дневную, как все нормальные люди. Я занимался спортивной гимнастикой и целыми днями играл в хоккей во дворе. Мы сами все организовывали. Нам шланги давали, мы сами лед заливали и с фигуристами еще спорили, чей лед. Вернее, мы все делали, а они с нами спорили. А в профессиональный хоккей меня привел солист Краснознаменного ансамбля Евгений Беляев, автор знаменитой мелодии «Калинка». Мы с его сыном учились в одном классе, и он привел меня в ЦСКА.

- У вас никогда не возникала необходимость выбирать между школой и хоккеем, тем более, раз вы оканчивали обычную школу, а не спортивную?
- Меня однажды в школе не хотели на юношеский финал отпускать. И вот как-то к нам на тренировку приходит Тарасов и говорит: «До меня дошли слухи, что кого-то не отпускают из школы на финал первенства Советского Союза среди юношеских команд за команду ЦСКА играть». Я растерялся, не знал, что говорить, но встал и признался, что это меня не отпускают. Он тогда сказал: «Запомните, молодой человек, если школа мешает хоккею, бросай школу. Будешь мастером, потом доучишься. Но учиться надо обязательно. Голова должна быть светлая». Я тогда все-таки уехал, а меня в школу не пускали потом. Было заседание целое, половина учителей было за меня, половина – против. Но потом помиловали и даже фотографию мою повесили, ведь ученик школы стал чемпионом Советского Союза по хоккею среди юниоров.

- Тарасов сыграл большую роль в вашей хоккейной жизни?
- Честно скажу, у меня конфликтов много было. Александра Бодунова с Юрием Лебедевым отправили в МВО, а я с 14 лет играл с ними вместе. А меня Тарасов не хотел отпускать. Я не испугался тогда, играл с Блиновым и Мишаковым в третьем звене, даже на медаль наиграл. Мне Тарасов, правда, ее не отдал. Потом, как выяснилось, она в спорткомитете осталась.

Меня «Спартак» тогда все уговаривал заявление написать. Борис Майоров, Константин Климов и Борис Шагас тогда были в «Спартаке» и предложили мне играть с Зиминым и Климовым в одном звене. 13 апреля был приказ о демобилизации, а 30 апреля я написал заявление в «Спартак». Тарасов как-то об этом узнал и вызвал меня к себе буквально на следующий день. Спросил меня, правда ли это. Я ему честно сказал, что написал. Мало кто мог сказать Тарасову все напрямую. Ему это не понравилось. Ко мне Фирсов потом подошел и сказал попросить прощения у Тарасова. Я говорю: «За что прощения просить? Я же не обманул его. Я честно сказал, что написал заявление. За что извиняться?»

Буквально через 20 минут после конфликта с Тарасовым смотрю, идет мой отец в форме с каким-то генералом из политотдела Института биологических проблем космонавтики, где он тогда работал. Анатолий Владимирович моему отцу сказал тогда, что тот не воспитал меня в духе советского патриотизма. Это моего отца задело очень сильно. Он окончил военное училище по специальности военного инженера, но вместо того, чтобы на самолетах пушки пристреливать, пошел в разведку и был ранен на передовой. Отец тогда Тарасову ответил: «Вы что думаете, если играешь за ЦСКА – это в духе советского патриотизма, а если играешь за другую команду – то нет?» Но в часть меня за мою честность все равно сослали. Правда, через месяц меня оттуда сумели все-таки вытащить.

- Но ведь тот же Тарасов вас потом обратно в ЦСКА звал…
- Да. Я пришел на разговор с Тарасовым после первого года игры в «Крыльях Советов». Я сказал, пусть он нас троих с Лебедевым и Бодуновым забирает обратно в ЦСКА. Он же нас тренировал, воспитывал характер, бойцовские качества, все армейские традиции, которые существовали раньше в этом клубе. А он мне сказал: «А как мы с канадцами будем готовиться играть? Я заберу тройку из «Крыльев», а кто там останется? Против кого нам в чемпионате играть? Ты этого понять не можешь. Если я возьму эту тройку, мы обезглавим «Крылья». Он мне всю программу рассказал, когда начинаем, где проходим сборы. Но я все равно остался в «Крыльях» еще на 6 лет. Потом Локтев меня все-таки уговорил вернуться в ЦСКА. Тогда как раз случилась первая авария Валерки Харламова. Он тройку хотел делать совсем другую, и я полгода играл с Борисом Михайловым и Владимиром Петровым.

- То есть, у вас обид никаких на Тарасова нет?
- Тарасова тоже можно понять. Мы с ним через 15 лет после той истории встретились, он вспомнил этот момент и сказал: «Спасибо тебе за преданность хоккею! Ты ведь даже не знал, почему я хотел тебя оставить. Сейчас я тебе могу сказать – за твой характер прямой. Мне такие люди нужны были, они не подводят. А ты так ничего и не понял». Тарасов вообще говорил: «Я люблю работать с трудными характерами. Они тебя в хоккее, в бою не подведут никогда».

Если вообще говорить о Тарасове, то он настоящая хоккейная глыба. Он ведь когда закончил тренировать, не стал делать рынки во дворцах, а сделал школу повышения квалификации тренеров и «Золотую шайбу». Лекции читал, где, в том числе, проходили физиологию, теорию физического воспитания, как надо проводить тренировки в его видении, а его видение, мне кажется, самое мощное. Группа занималась два года. Вы представляете, какой это опыт? И даже когда Анатолию Владимировичу сделали операцию на бедрах, выходил на костылях на лед. Я сам это видел.

Часто говорят, что он в этом был неправ, в том был неправ. Но невозможно всегда и во всем быть правым, а он видел цель свою – обыграть канадцев. На тренировке, если столкнется кто-нибудь, шлемы слетят, он любил говорить: «Люблю, когда чепчики слетают». С ним можно было и посмеяться на тренировке, но накал у нас был посильнее даже чем в игре.

- Вы поиграли и в «Крыльях», и в «Спартаке», и в иностранных клубах. Тем не менее, будет правильно сказать про вас, что вы армеец?
- Конечно, я армеец. Все азы хоккейного искусства я получил там. В детской спортивной школе ЦСКА я провел 9 лет, потом еще 8 лет на взрослом уровне: два года с Тарасовым и 6 лет с Тихоновым.