Линдрос давил конкретно, но мы тоже кое-что понимали в хоккее

Олимпийский чемпион 1992 года и член ХК "Легенды хоккея СССР" Евгений Давыдов в рамках проекта "Олимпийские легенды" рассказал о трёх своих шайбах в Мерибеле, эпичном финале с канадцами и непростом характере Виктора Тихонова.

- Чем запомнилась Олимпиада 1992?
- Сборная у нас была очень молодая, никто в неё не верил. Не стоит считать, что мы не верили в себя. Мы, разумеется, всегда надеялись и настраивались на успех, но очевидно было, что уровень соперников был как минимум не ниже нашего.

- Но вы не просто попали в финал, как надеялся Тихонов, но и победили канадцев…
- Совсем недавно просматривал этот матч. Два периода играли с ними на равных, а в третьем добили. А ведь состав у них был, хоть ещё и не полностью энхаэловский, но на тот момент, пожалуй, лучший за всю их олимпийскую историю. Многие из этих "птенцов Дэйва Кинга" либо уже играли, либо потом заиграли в НХЛ: Эрик Линдрос, Дейв Типпет, вратарь Шон Бурк.

- 19-летний Линдрос впечатлял?
- Ещё как! Очень мощный паренёк, давил на нас конкретно. Но мы тоже кое-что понимали в хоккее, дали ему отпор.

- В Альбервиле вы играли под олимпийским флагом. Чувствовался от этого какой-то дискомфорт?
- Не думаю. Мы играли за большую страну, знали, что за нас болеют не только Москва, Челябинск и Екатеринбург, но и Киев, и Минск…

- И даже Вильнюс.
- Точно, в сборной же играл Каспарайтис. И Житник был. Разве что Христича не хватало.

- Виталий Прохоров в интервью рассказывал, что у него в голове вместо олимпийского гимна всё время крутился советский – "Союз нерушимый"… Вы не напевали этот гимн перед матчами?
- Так я вообще не пою. Ну, разве что в школе, на уроках пения. А в голове, конечно, был российский гимн. В смысле, советский. Хотя по музыке это одно и то же.

- Как и где проходила подготовка к Играм?
- Мы готовились серьезно – по три тренировки в день. Около месяца занимались – сначала в Новогорске, на олимпийской базе, потом в Швейцарию выезжали – специально, чтобы подготовиться к условиям горного климата. Мы же в Альпах должны были играть, причём даже не в самом Альбервиле, а на горнолыжном курорте Мерибель.

Виктор Васильевич Тихонов с большим трепетом относился к вопросам физической подготовки. Проще говоря, мы пахали конкретно.

- Играть в горах было сложнее?
- Возможно… Всё-таки давление другое, воздух другой… Но мы потихоньку осваивались, к решающим матчам уже ничего не замечали. Жили в каких-то деревянных сооружениях, прямо на горнолыжной базе, вместе с канадцами и, кажется, финнами. Нормальные условия, разве что всё по пропускам – иначе ни въехать, ни выехать.

- Сами не пробовали встать там на горные лыжи?
- Мне не хотелось, но несколько наших ребят так спустились однажды…

- И чем кончилась история?
- Это давайте оставим за кадром. Кончилась тем, что мы вышли и победили.

- Как относились в команде к капитану – Вячеславу Быкову?
- С большим уважением. Все были за Славу: и тренерский состав, и ребята. Он уже тогда был заслуженным-перезаслуженным, и действительно внёс огромный вклад в победу. Вместе с Андреем Хомутовым, конечно. Его тоже не надо забывать. Он, между прочим, на этих Играх стал трёхкратным олимпийским чемпионом.

Вообще у нас сложился очень добрый дружеский коллектив. У каждого звена была своя задача, все бились до конца. И первое звено, и тройка Прохоров – Болдин – Борщевский выручала…

- А как насчёт звена Буцаев – Коваленко – Давыдов?
- Тихонов давно нас тренировал в одном звене, и в Новогорске мы провели сбор вместе, так что взаимопонимание было полным. Правда, меня по ходу Олимпиады на несколько матчей ставили в звено к Хомутову и Быкову, но потом опять перевели к привычным партнёрам.

- Почему тренер производил такие рокировки?
- Это надо у него спросить. У нас ведь как в армии: сказали, где играть будешь – ты вышел и играешь.

- Три свои шайбы на турнире помните?
- Помню две. Первая – с французами. После неё Майоров сказал – мол, надо спросить у Давыдова, играет ли он в теннис. Я с лёту попал по шайбе, как бейсбольной битой. И американцам, помню, забил после паса Коваленко. Кому же третью?

- Норвежцам.
- И правда. Всё вылетает из памяти. Спасибо, хоть вы напоминаете.

- Роль Тихонова в той победе, я так понимаю, сложно переоценить…
- Как, наверное, и в любом другом успехе сборной СССР под его руководством. Это был жёсткий, но справедливый человек. Я бы дал ему именно такую характеристику. Я семь лет отыграл в ЦСКА и, поверьте, бывало всё – и лаялись, и мирились, но уважение к нему у всех было огромное.

- Как проходил финал с Канадой?
- Мы уже хорошо друг друга знали, но была нервозность перед стартом. Однако когда вышли на разминку, отпустило. Непростая была игра: два периода качели – туда-сюда. И у канадцев были моменты, и у нас. А в третьем периоде переломили ход встречи.

В первом взятии ворот я, кстати, поучаствовал в качестве ассистента. Её помню особенно хорошо: мне отдали пас в середине чужой зоны, я, не сближаясь, бросил по воротам – отскок, и Вячеслав Буцаев добил шайбу в сетку.

Потом Игорь Болдин забросил на добивании. Канадцы за несколько минут до сирены отыграли одну шайбу и пошли на таран, но, спасибо Михаилу Шталенкову, мы выстояли, хотя у соперника было множество моментов. Потрясающий вратарь, он нас просто спас тогда. Ну а когда Быков забросил третью мощным щелчком, всё стало понятно.

- Много людей вас поддерживало на трибунах?
- Мне кажется, большая часть арены болела за нас. И наша делегация СНГ, и французы… Даже фигуристы пришли на нас посмотреть. К тому же открылся железный занавес, болельщиков стало больше, чем обычно.

- Впервые за долгие годы на Олимпиаде ввели систему плей-офф. Борьба стала более ожесточённой?
- Нам неважно было, играть в круговом турнире или на вылет. Мы, например, очень расстроились, когда проиграли чехам в групповом раунде, хотя игра, в сущности, ничего не решала.

- Какая команда, по-вашему, стала главной сенсацией турнира?
- Мне кажется, хозяева – французы. Они здорово смотрелись на Играх, дошли до четвертьфинала. Навели шороху. Очень рад был за них. Мне же довелось во Франции поиграть, там очень доброжелательный народ.

- Вы выступали во многих странах: в Канаде, США, Швеции, Швейцарии… Где лучше игралось?
- Если брать чисто спортивные мерки, я сыграл два сезона за один из середняков шведской Элитсериен – "Брюнес". Но в то время шведский чемпионат был сильнейшим в Европе, превосходя и российское первенство, и финскую СМ-лигу. А я в сезоне-1996/97 забросил в нём 30 шайб и стал лучшим снайпером.

- То есть, если бы в хоккее вручали аналог футбольной "Золотой бутсы", она бы досталась вам…
- Возможно. Но в итоге я получил шведский "Серебряный шлем". Тоже неплохо.

- Любимый город за границей был?
- Таких много было… Ну, если выбирать, то, наверное, Виннипег. Очень доброжелательный город, много русских, украинцев, жили дружно. Конечно, зимой было холодновато – минус 40, но русским не привыкать.

- Вы еще играли в экзотичном для хоккея Милане…
- Если честно, мой агент позвонил мне и сказал, что нужно заменить травмированного канадского легионера. Я провел в Милане буквально месяц. Конечно, остались хорошие впечатления, как о городе, так и о стране. Вскоре хоккеист вошел в форму, и я вернулся обратно.

- В ближайшее время Милан собирается вступать в Континентальную хоккейную лигу.
- Думаю, в составе снова будет много представителей Канады. В то время половину команды составляли канадцы, сейчас, думаю, произойдет то же самое.

- Как и в загребском "Медвешчаке"…
- Думаю, так и будет – своими силами не справятся. Нельзя сказать, что итальянский хоккей сейчас на высоком уровне. Хоть наши мастера и подняли уровень игры итальянцев, его все равно нельзя назвать высоким.