«Все японцы меня знали и кричали: «Юрий-сан!»

«Все японцы меня знали и кричали: «Юрий-сан!»

Юрий Ляпкин — о своей работе в Японии и принципах Николая Эпштейна


Олимпийский чемпион, директор ХК «Легенды хоккея СССР» Юрий Ляпкин во второй части интервью «Газете.Ru» рассказал о своих японских приключениях, работе на Играх в Нагано и жизни тренера «Химика» Николая Эпштейна. «Разбуди среди ночи играть против финнов — мы спросим: «Сколько им забить?» — Как вы оцените ситуацию в казахстанском хоккее? Вроде бы в стране есть два сильных клуба — «Барыс» и «Сарыарка», а вот сборная выступает хуже некуда. — Здесь ответ напрашивается сам. Есть деньги — купили легионеров, поэтому клубы сильные, а национальный хоккей не развивается. Хотя мальчишки-то любят… Конечно, надо обратиться к детям, надо развивать детский хоккей, помогать школам. С одной стороны, для престижа страны важно, чтобы была команда в КХЛ. Но какие-то разумные пределы должны быть… Россия все-таки побольше, мы пока не чувствуем этого голода по талантам, но, если дальше будем ориентироваться на иностранных тренеров, иностранных игроков, возможно, наша земля и перестанет рождать вундеркиндов. — Но, может быть, действительно эту проблему лучше решать развитием детского хоккея, а не лимитом? — Посмотрите, сколько молодых уезжает играть в Америку, не находя себе места в составе. — Я бы сказал, достаточно мало. Несравнимо с показателями 1990-х. — Ну в 1990-х у нас вообще ничего не было здесь, и все ехали косяками. А сейчас места нет, пробиться трудно. Приходит тренер — хочет, чтобы у него результат был уже завтра. Воспитывать молодого игрока ему некогда. Молодому игроку нужна адаптация в команде, каким бы талантливым он ни был, а для этого необходимо время. — Но сейчас для адаптации есть система с МХЛ, ВХЛ… — Это не тот уровень. А в Молодежной хоккейной лиге так вообще есть люди, которым пора бы поменять профессию. Очевидно, что хоккеистами им уже не быть. — Однако сейчас и в КХЛ предостаточно российских клубов, подпадающих под иностранный и молодежный лимиты. Больше 20 команд. Есть куда пристроиться. — Мест много, но надо ведь не пристраиваться, а играть. — В наших лигах тренеры-североамериканцы никогда не добивались больших успехов. Бронза Дэйва Кинга — их лучший результат в истории. Однако сейчас североамериканцев во главе команд КХЛ вновь очень много. — Это, конечно, дело руководителей клубов. Но, на мой взгляд, нужно вокруг себя посмотреть, поискать тренера с российским паспортом, молодого, умеющего работать, который действительно знает хоккей и нашу жизнь. Я всегда удивляюсь: финны у нас учились-учились. Нас разбуди ночью, да хоть пьяных, скажи: «Идите с финнами сыграйте», мы только спросим: «Сколько им забить?» В наше время так было. А сейчас они к нам приходят как учителя. Кого они воспитали из великих игроков? Селянне? Курри? И все. А остальные просто выкидывают шайбу из зоны. Великих-то они практически не воспитывали. Даже уровня наших нынешних звезд — Ковальчука, Малкина, Овечкина — у них игроков нет. «Эпштейна грабили в первую очередь» — Вы один из самых результативных защитников в нашем хоккее. Почему вас всегда так тянуло в атаку? — Почему тянуло, не знаю. А моя результативность стояла на умении вовремя открыться, получить пас. И потом, я играл с такими партнерами, которые умели выдавать гениальные передачи. Я в «Спартаке» пять лет отыграл с тройкой Шалимов—Шадрин—Якушев. Они очень много забивали за сезон, ну и мне что-то перепадало. Десять лет я играл в воскресенском «Химике» и там отличался результативностью. Умел как-то так вовремя бросить — не сильно, но точно. А главное — неожиданно. Нас всегда учили: надо играть на своих лучших качествах, подтягивая недостатки. — Хотелось спросить вас о Николае Эпштейне, легендарном наставнике «Химика»… — Вот, кстати, Эпштейн, Чернышев, Тарасов. Сколько они в клубах работали? 20, а то и больше лет. Они знали, что они работают на клуб, готовят смену. Кого-то, конечно, «Динамо» или ЦСКА хватали с периферии, «призывали», но и своих игроков сколько вырастили. Эпштейн, конечно, очень расстраивался, когда из его команды забирали игроков. Его грабили в первую очередь. Воскресенск под боком. Чуть заметный игрок появляется, тут же армейцы или динамовцы забирают. Но чем Эпштейн был хорош, он давал молодым игрокам время на льду. Он с ними копошился, ковырялся, учил хоккею. У него было кредо: в первую очередь смотреть, как игрок мыслит. Если он на футбольном поле или на баскетбольной площадке мыслит, значит, и в хоккее заиграет. И с ним можно согласиться. Если силу можно подкачать, скоростные качества подтянуть, то игровое мышление дается трудно. Меня он взял из Балашихи, с первенства Московской области, и сразу поставил в состав на чемпионат СССР. Кстати, в этот же год мы выиграли бронзу. Я в стане воскресенцев играл десять лет и выиграл две бронзы. В Воскресенске очень хорошо работала хоккейная школа. После нас оттуда вышло новое поколение звезд — Ларионов, Каменский. Школа и сейчас работает, но, конечно, уже не в том объеме. В конце жизни Эпштейн тяжело болел, не знаю, как эта болезнь называется. Но он ушел из дома и не мог вспомнить, где он, что с ним… «Я был одним из первых россиян на госслужбе в Японии» — Расскажите о своей японской работе. Сколько лет вы там провели? — В общей сложности девять лет. С перерывами, правда. Во время первой поездки мы с Шадриным были играющими тренерами, за три года я дважды стал чемпионом Японии. Мне тогда 34 года было, я еще в боевой форме был. Мы тоже, как и нынешние хоккеисты, могли бы играть до 40, но у тренеров на автомате было заложено, что в 32 пора прощаться с игроком. В ЦСКА, к примеру, пришел Тихонов и разогнал всех своих великих армейцев. Поэтому в то время закончили все — Михайлов, Петров, Лутченко, Цыганков. А в другие какие-то клубы в СССР нам уже не хотелось. — Япония — удивительная страна. Что вас поразило больше всего? — Сначала все поражало. Хоть я за время карьеры объехал всю Северную Америку и Европу, повидал мир, Япония была чем-то новым. Удивила, например, своим богатством техники. У нас в то время никакой не было, а у них — «Панасоники», «Сони»… Опять же необычная еда. В Москве мало кто ел настоящие суси и сасими. «Суши», которые делают в наших ресторанах, это совершенно не то. Если вы хотите поесть настоящей японской еды, надо лететь в Токио или поближе к морю. Люди своеобразные. Но к нам все очень хорошо относились, рады были помочь. С любыми просьбами можно было обращаться — отказа не было. Общество, правда, несколько законсервировано, держится за свои обычаи. У них, скажем, может быть не только праздник города, но и праздник отдельной улицы. Они все это обставляют, гуляют, пьют саке, пиво. Веселятся, в общем. Все красочно. — Но у них же есть какие-то особые понятия о чести, достоинстве, возможно, чувствительность какая-то. — Ну мы старались никого не обижать, чтобы они харакири не сделали. (Смеется.) А так, наверное, у каждого человека есть свои особые понятия об этих вещах. «Русский дом» в Нагано сделал мой друг-японец» — Чем вы занимались в Японии после окончания игровой карьеры? — После Томакомаи, где мы играли во время первой командировки, мы года четыре жили в Нагано, который готовился к Олимпиаде. Я официально считался работником префектуры. Там был большой спортивный отдел, мне выделили отдельный стол и сделали «явочный день», когда я принимал людей в префектуре. Я консультировал их по строительству хоккейных арен — «Большой шляпы» и еще какой-то. Например, вставал вопрос, сколько нужно раздевалок. Я говорил: планируйте, чтобы для каждой команды у вас была отдельная. Сушилки нужны, план раздевалок… У них хоть и есть какие-то наброски, они все равно должны услышать это из уст хоккеиста, олимпийского чемпиона. В то же время я консультировал хоккейные команды всей префектуры Нагано. У меня было команд двадцать, начиная с маленьких девчонок и заканчивая взрослыми мужскими коллективами. У меня график был на месяц вперед забит. А японцы были рады со мной кататься, упражнения делать, двусторонку играть. После Олимпийских игр 1998-го мы в марте окончательно вернулись домой. А в целом я около четырех лет провел в этой префектуре и считался там государственным служащим. Государство мне официально платило зарплату. Удивительно, но я был одним из первых россиян, состоящих на госслужбе в Японии. Во время Олимпийских игр я был с нашей сборной. Постоянно их курировал, поскольку знал японский язык на разговорном уровне. Сообщал, когда автобусы подать, когда отъехать, кому в допинг-контроль сходить. Постоянно общался с нашими игроками. Все японцы меня там знали. Все бежали ко мне, кричали: «Юрий-сан!» А жена в это время работала с нашими фигуристами. И лыжникам я помог. Им нужен был домик рядом с трассой, чтобы специалисты были в непосредственной близости от снега и могли правильно подбирать смазку, так я им нашел прямо в 200 метрах от нужного места. Очень много золотых медалей оттуда увезли. А еще Русский дом нам бесплатно сделал мой друг-японец. Там все успевали побывать, такие культурные программы были. Один я так и не попал. Так что свою лепту в наши победы в 1998-м мы внесли. Даже господин Смирнов наградил меня грамотой за эту Олимпиаду. А вторую грамоту я получил уже от Самаранча. — Вы в Японии тренировали всех — и мужчин и женщин. Как вы смотрите на перспективы женского хоккея? Стоит девочек отдавать в этот спорт? — Что значит «отдавать»? Надо, наверное, прежде всего смотреть, хочет ли она сама играть, интересно ли ей это. Насильно делать ничего не стоит. У меня внуку пять с половиной лет. В прошлом году я его сюда привез, надел коньки: «Давай, Саша, будем кататься!» Круг его провез — у меня спина аукнулась. Говорю: «Саш, давай сам». Он проехал немножко — упал. Встает, развернулся и поплелся к скамейке. Говорит: «Деда, все, я закончил». Что делать? Опять его выкидывать на лед или как? Тут нужно осмысленно к вопросу подойти. Меня, к примеру, никто не заставлял. Я мечтал, что мне купят коньки и я буду кататься. Если девчонка сама хочет, если в ней есть стремление, не надо ей запрещать. Если будет заниматься на любительском уровне, то это только для здоровья. — Вы большой патриот Балашихи. Следите за выступлениями балашихинского «Динамо» в ВХЛ? — Я ходил на матчи ХК МВД в КХЛ, а «Динамо» — это инородное тело. Хотя я балашихинец, там родился и живу до сих пор. Мы рады, что у нас появилась арена, работает СДЮШОР с двумя отделениями — хоккей и фигурное катание. У нас работают замечательные тренеры. Буквально за четыре года мы из ДЮСШ превратились в СДЮШОР, и это говорит о многом. Я там работаю старшим тренером. Мы мечтаем о создании местной команды. Когда наши воспитанники 2003 года рождения вырастут, когда доморощенная молодежка появится и младшие подтянутся, все получится. Будет своя команда, будут полные трибуны, все бабушки и дедушки, только тогда у нас будет своя настоящая дружина. А «Динамо» и молодежный МВД… Ну, кому интересно, пусть ходят на них.