Холодная война на льду - 12

Подлинной звездой Якушев стал именно в 1972-м, суперсерия вознесла его на уровень Третьяка и Харламова...

Помимо того что седьмая встреча оказалась звёздным часом Александра Якушева, она же стала бенефисом Фила Эспозито (да и Тони был на высоте, отразив больше бросков, чем Третьяк; кстати, у него же была лучшая статистика среди вратарей в серии). Потом в своих мемуарах Фил Эспозито признается: «Я таки и не смог потом превзойти тот уровень, на котором сыграл в серии. С этого момента для меня как для игрока начался путь вниз».

И эта фраза не была кокетством. Старший Эспозито стал самым известным канадским игроком, символом величия Канады, хотя и сознательно избежал чрезмерных чествований, бремя которых взял на себя Пол Хендерсон. Играл он долго и счастливо. Но, как и для большинства участников холодной войны на льду, суперсерия оказалась для него кульминацией карьеры и мастерства, самой сильной эмоцией в жизни.

Его младший брат Тони Эспозито играл за Chicago аж до 1984 года, до своего 41-летия. Он не писал книг, как Драйден, а за время его карьеры появилось немало сильных вратарей. Но в истории НХЛ он остался как один из самых надёжных голкиперов, который в сезон-1969/1970 ухитрился «оторвать» сразу два престижнейших приза — как лучший дебютант лиги и лучший вратарь. Его номер — 35-й — отнесён к категории retired. То есть никто более в истории клуба не может надеть свитер с этой цифрой на спине.

Младший Эспозито считается одним из основателей стиля butterfly, предполагающего активные падения на колени, чем, например, не злоупотреблял Третьяк, который играл в стойке standby. Наш вратарь многому научился в этом смысле у Жака Планта, который исповедовал почти научный подход к игре и, например, неизменно использовал тактику движения вратаря вслед за игроками и игровыми эпизодами. (Кстати, Плант известен тем, что на закате своей карьеры, в том же сезоне-1972/1973, «кинул» Гарри Синдена, неплохо отыграв за Boston, а затем внезапно ретировавшись на тренерскую работу в Quebec Nordiques.) Из «бабочкиного» стиля вырос сегодняшний profly style, когда вратари, ввиду усилившейся мощи нападающих и невероятной скорости полёта шайбы, только и успевают, что в шпагате перекрывать щитками углы ворот, — никакой реакции уже не хватает. А в стиле hybrid играют голкиперы, которые ещё осмеливаются полагаться на свою реакцию…

Глядя же на игру своего напарника Тони Эспозито в матче номер семь, Кен Драйден записал: «Я действительно рад, что мне не придётся с ним (Якушевым. — А.К.) встретиться в играх НХЛ».

Первая тройка советской сборной, выставленная на эту игру: Викулов — Мальцев — Мишаков. Левый крайний не столько заменял Харламова, сколько выступал в роли этакого «ужасного ребёнка», задиравшего здоровенных канадцев. И дозадирался до двух удалений подряд, которые дали два очень качественных судьи — чех Рудольф Батя и швед Уве Дальберг. К ним у канадцев практически не было претензий.

По ходу игры, нащупывая ответ на тактическую хитрость Синдена, Бобров и Кулагин тасовали игроков в звеньях. То Анисин выходил с Якушевым и Шадриным, то Мальцев с ними же, то Викулов появлялся с Михайловым и Петровым, что один раз закончилось отменным скоростным голом Владимира Петрова, словно бы вспомнившего свой юношеский опыт в хоккее с мячом. А то и вовсе под конец игры Якушев появился на льду вместе с Петровым и Михайловым — вместо Блинова. Но так или иначе, хоккей был в этот день великолепный, хотя не обошлось без ненужных удалений и ошибок, которые стоили сборной СССР поражения.

В этой игре был великолепен Александр Мальцев. И хотя он снова не забросил ни одной шайбы, его шикарные, как будто выставочные или тренировочные проходы с феерической обводкой и «слаломом», сравнимым по красоте с фигурным катанием, демонстрировали лучшие его качества. Он заработал в этой игре одно очко — после его паса Якушев забросил свою вторую в этой игре шайбу. Передача была такого же качества и точности, как и пас Сержа Савара Полу Хендерсону, когда он забросил решающую шайбу в этом матче, словно проведя генеральную репетицию перед своим самым важным голом в истории канадского хоккея в последней игре суперсерии. Этот «репетиционный» гол Синден назвал самым красивым из всех виденных им в жизни. Савар кинжальным и лазерной выверенности пасом вывел набиравшего скорость Хендерсона к синей линии, а тот уже обманул двух защитников — Васильева и Цыганкова. Валерий Васильев успел взять его на силовой приём, но Хендерсон в падении перебросил шайбу через правое плечо Третьяка.

Невыразительно выглядели советские защитники — ошибались практически все. Правда, почти как мультипликационный богатырь вёл себя Валерий Васильев: он играл так жёстко, причём в пределах правил, что, казалось, даже канадцы его побаиваются. Один раз Васильев столь эффектно и безжалостно уронил Хендерсона, что Рон Эллис полез с ним драться, заступившись за товарища. Но Валерий Иванович, лицом напоминавший популярного советского актёра Петра Алейникова, с какой-то показательной бесстрастностью устоял на ногах после толчков канадского форварда.

Однако лучшим был Александр Якушев. В этой игре преимущество было за советской сборной. Время владения шайбой было таково, что даже предпочитавшие отдать лишний пас наши хоккеисты сделали больше бросков в створ ворот, чем канадцы. Один из таких бросков — вопреки советской тактике, основанной на избыточном числе пасов, — сделал Якушев, на скорости обыграв Парка и обманув Тони Эспозито, не угадавшего направление движения шайбы.

Во время седьмой игры то и дело вспыхивали драки, в том числе и с обоюдными удалениями. Фил Эспозито был готов уничтожить Михайлова. (Он и потом вспоминал, что постоянные тычки ведущего советского хоккеиста его страшно раздражали.) Михайлов поучаствует и в главной драке игры — за три минуты до конца и совсем незадолго до досадного для советской сборной и победного для канадцев гола Хендерсона. Собственно, жестокую потасовку начали Михайлов и Бергман, к ним были готовы присоединиться и другие игроки, включая Якушева. Но его присутствие в этой куча-мала казалось странным — он возвышался над толпой не только в физическом смысле. Отстранённо-миролюбивый характер Якушева не вязался с брутальными тычками и зуботычинами. В результате даже забияка Эспозито уважительно отодвинул Якушева от дерущихся, что-то вежливо объяснив ему. Точно так же почтительно вёл себя Пит Маховлич, который ростом был ещё выше, чем Якушев. Тот повиновался …

Александр Якушев всегда казался невозмутимо-непроницаемым. Он мог бы стать хорошей иллюстрацией к лозунгу предвыборной кампании Франсуа Миттерана «Спокойная сила». Однажды в поздние 1970-е на каком-то серьёзном матче мы с отцом оказались на трибуне «Лужников» прямо за спиной у почему-то не игравшего Якушева. Он не относился к числу хоккеистов, на которых я молился (Третьяк, Балдерис, Харламов), но от вида Якушева, да ещё сидевшего в нескольких десятках сантиметров, перехватило дыхание: один из обитателей Олимпа спустился на землю. С тех самых пор я стал обладателем размашистого автографа на билете с этого матча с узнаваемой буквой «Я».

…Свою вторую шайбу в этой игре Якушев снова забросил в манере, не слишком свойственной советских хоккеистам, — с «пятака», после уже упомянутого точнейшего паса Мальцева. Бобров мог быть доволен своим подопечным, выросшим и сформировавшимся в «Спартаке», причём в «Спартаке» пика успеха самого Всеволода Михайловича. Якушев играл за команду мастеров с 16 лет, а в сборную попал в 20, правда не сразу в ней закрепился. В сезоне-1968/1969 Якушев забросил 50 шайб и был возвращён в сборную. Конечно, большое значение имели партнёры. Он успел поиграть с Вячеславом Старшиновым и Евгением Майоровым, на долгие годы его ключевым коллегой стал Владимир Шадрин, и самой запоминающейся конфигурацией стал их союз с молодым Виктором Шалимовым. Подлинной звездой Якушев стал именно в 1972-м, суперсерия вознесла его на уровень Третьяка и Харламова. Партия и правительство отметили его орденом «Знак Почёта» — это не какая-нибудь там медаль «За трудовую доблесть», а в 1975-м, когда Якушев стал лучшим нападающим чемпионата мира в Германии, — орденом Трудового Красного Знамени.

…Между тем дело в седьмой встрече, к вящему удовлетворению советской сборной, шло к ничьей. Впрочем, и Гарри Синден в этой игре с итоговым соотношением бросков в створ ворот 31:25 в пользу сборной СССР, по его собственным словам, «молился на ничью». Та самая крайне неприятная драка, которую начали Михайлов и Бергман (утверждалось, что советский хоккеист больно пнул канадского защитника коньком), как это нередко бывает, скверно подействовала на наших и ободряюще — на канадцев. Пас Сержа Савара, который выходил на площадку в четырёх играх и ни разу не проиграл русским, закончился голом Пола Хендерсона, о котором тот сказал, что теперь и помереть не жалко — ничего лучшего сделать в хоккейной жизни уже не удастся.

Упустил Хендерсона Геннадий Цыганков. «Но больше всего удивила меня фраза, сказанная Бобровым, — писал Драйден. — Говоря о победном голе Хендерсона, он заметил: «Цыганков стоил нам игры». Не «защитник стоил нам игры» — «Цыганков стоил нам игры». Выходит, команда выигрывает, а игрок терпит поражение. Странно».



Всеволод Бобров (справа) и его открытие — Александр Якушев.



Таким Якушева запомнила Канада в сентябре 1972-го

Наши бросились отыгрываться. Моменты были у Якушева и Мальцева. Но игра была сделана. Больше того, во время одной из контратак после щелчка канадского хоккеиста шайба, посланная с неимоверной силой, угодила в лицо Третьяку, в ту самую маску, которую канадцы иронично называли «птичьей клеткой». Но она спасла ему если не жизнь, то лицо: казалось, что на секунду наш голкипер потерял сознание. Или боль была пронзительной — во всяком случае, он рухнул лицом вперёд на лёд. Можно себе представить, что было бы с вратарём, который играл в маске из стеклопластика. Или вообще без маски, как это делали голкиперы всего лишь за 13 лет до суперсерии.

1 ноября 1959 года во время игры Montreal Canadiens в Мэдисон-Сквер-Гарден с хозяевами площадки New York Rangers нападающий «рейнджеров» Энди Басгейт, обладатель прошлогоднего Hart Trophy как самый ценный игрок лиги, угодил шайбой в лицо вратарю монреальцев, знаменитому Жаку Планту. Сцена была похожа на историю непредумышленного убийства, хотя форвард ньюйоркцев намеренно отправил несильным кистевым броском шайбу в голову Планту — это была месть за мелкую неприятность, доставленную вратарём. Басгейт склонился над распластавшимся на льду Плантом, взял в руки голову своей жертвы — и по его пальцам обильно потекла кровь голкипера.

Лицо — самая незащищённая и уязвимая часть тела хоккейных вратарей, и особенно в домасочную эпоху. До сих пор помню холодящий ужас, когда во время дворовой детской игры случайно (дворовые правила запрещали поднимать шайбу во избежание травм) попал шайбой в лоб своему однокласснику, который потом играл в качестве голкипера в юношеской команде «Крылья Советов». Что-то похожее, только многократно усиленное видом крови и чувством вины, испытал Энди Басгейт. Мой коллега отделался шишкой на лбу. Лицо Планта во взрослой игре НХЛ было серьёзно повреждено.

Тогда была традиция, с которой Плант, обладавший изрядной долей здравого смысла, а потому превратившийся в настоящего и упорного реформатора хоккея, активно боролся: в командах не было второго вратаря. В случае выбытия из игры голкипера он заменялся кем-то из местных игроков — проще было поставить мешок с мукой. Поражение монреальцам в этой ситуации было гарантировано. Плант проявил фантастическое мужество: как только врач хозяев поля зашил ему рану, вратарь выскочил на лёд. Но на этот раз в маске. Маске, разработанной специально для него сотрудником компании Fiberglass Canada Биллом Берчмором. Плант всегда носил маску с собой, потому что был уверен — она рано или поздно понадобится, и не только ему.



Одна из самых знаменитых фотографий XX века: Жак Плант меняет лицо хоккея

Притихшая публика Ледового дворца, терпеливо ожидавшая развития событий, увидев Жака Планта на льду, оказала ему честь песней-здравицей For He s A Jolly Good Fellow, второй по популярности в англоязычном мире после Happy Birthday to You. Но тут же вошла в ступор, увидев на его лице устрашающую маску.

С того самого дня началась борьба великого вратаря за одну из самых главных и гуманных реформ хоккея на льду — за вратарскую маску, за право голкипера выживать лицом к лицу с шайбой-убийцей. Несмотря на разрешение президента НХЛ Кларенса Кэмпбелла пользоваться маской (он считал, что вратарь — главная фигура в хоккее и потому имеет право защищать себя так, как хочет), несмотря на то что его примеру стали следовать некоторые коллеги, правда пока на тренировках, несмотря на то что две юношеских лиги обязали голкиперов защищать лицо, — за право носить маску пришлось побороться. Не только с тренером Canadiens Ту Блейком, который считал, что защитный предмет ограничивает обзор и возможности вратаря и вообще искажает суть хоккея, но и с террором общественного мнения.

Над Плантом издевались, говорили, что он пугает старушек и отпугивает женщин, похож на персонажа из фильма ужасов и вообще устраивает Хеллоуин. Его конкуренты Гленн Холл и Терри Савчук встретили инновацию с неодобрением — 70 лет хоккей прожил без масок, и нечего начинать. (Хотя уже в 1930 году вратарь Клинт Бенедикт отыграл несколько матчей в маске после того, как ему сломали нос.) Но Жак Плант, человек с четырежды сломанным носом и изуродованными челюстями, стоял насмерть: «Может, я и выгляжу как Франкенштейн, но я не для того здесь, чтобы останавливать шайбы лицом».

Вратарь лучшей команды лиги последовательно доказывал, что маска не ограничивает возможности голкипера, а, напротив, благодаря тому, что ему не нужно думать о своём незащищённом лице, он может сосредоточиться на шайбе. Доказывал в том числе своей игрой. В какой-то момент в сезоне-1959/1960 у него наступил спад, и он однажды вышел на площадку без маски. Но Canadiens проиграли 0:3, и даже тренер заподозрил, что дело не в маске. Окончательное доказательство пришло, когда Плант к концу этого сезона получил свой пятый подряд Vezina Trophy, приз лучшему вратарю лиги, обойдя ближайшего преследователя Гленна Холла из Black Hawks. А команда Montreal Canadiens в пятый раз подряд завоевала Кубок Стэнли.

Битва закончилась победой 31-летнего Планта, шестикратного обладателя Кубка Стэнли, последовательного реалиста и инноватора хоккея. В 1970-е годы в московском магазине «Турист» на Кастанаевской улице кунцевские мальчишки, наряду с футбольными щитками и красными примитивными шлемами (отнюдь не вожделенной шведской фирмы Jofa), покупали пластмассовые страшенные маски обморочно-белого цвета — как у Тони Эспозито, Кена Драйдена или Йормы Валтонена. А хотелось иметь маску как у Третьяка.

…Так Плант, кумир нашего голкипера Третьяка, подготовивший его к первой игре с канадцами 2 сентября 1972 года, за 13 лет до этого события спас ему лицо в игре 26 сентября. Вратаря без маски к тому времени уже трудно было представить.

Это маска Кена Драйдена…







…а это маска Третьяка образца сентября 1972 года

Журналист Мальколм Гладуэлл ввёл в оборот понятие tipping point, «переломный момент». Это ситуация, когда в силу стечения разных обстоятельств происходит прорыв, рождается мода, меняется тип социального поведения. Жак Плант совершил такой прорыв, задал моду, создал новый тип социального поведения — после него перестало быть зазорным и стыдным носить маску, а в профессии вратаря она оказалась одним из главных атрибутов.

Свой переломный момент наступил и в суперсерии-1972 — после гола Пола Хендерсона в седьмой игре. Восьмая игра должна была решить всё, она должна была пройти по сценарию play-off. В серии, казалось, было достигнуто равновесие. Но какая-то нематериальная сила была на стороне игроков сборной Канады. Они уверовали в неземное чудо. Они добивались его вполне земными средствами.

В сущности, переломный момент наступил и в самом мировом хоккее. Ещё до окончания серии игра уже стала другой — словно бы иллюстрацией к тезису Андрея Сахарова о возможности «конвергенции» двух систем.

Продолжение следует...